Каждый хранит память о Холокосте по-своему

Личное мнение

Джастин Лиффландер

The Moscow Times

1 Декабря 2016 г.

В большинстве случаев я воспринимаю искусство так же, как Луи Армстронг воспринимал музыку: для меня оно делится на хорошее и плохое. Фигурное катание в России — такое же искусство, как и все остальные. И смелое субботнее выступление Татьяны Навки в память жертв Холокоста по мотивам фильма 1997 года «Жизнь прекрасна» было не просто хорошим, а очень хорошим. Но что я в этом понимаю?

На самом деле, кое-что (очень мало!) я все же понимаю. В начальной школе меня учили, что прежде чем судить, надо учесть художественный замысел, воспринимать все открыто и внимательно прочитать задание до начала работы, чтобы случайно не пойти по неверному пути. В еврейской школе нас также учили никогда не забывать — это относится и к трагедии геноцида, и к памяти о тех, кого уже нет с нами.

Поэтому высказанные в адрес Навки обвинения в неуважении, бестактности и отсутствии вкуса, особенно со стороны западных стран, вызвали у меня удивление. Не помню, чтобы те же критики употребляли подобные выражения в отношении псевдомузыкальных кривляний «Пусси Райот», сопровождающихся насилием над курами и осквернением храмов.

Татьяна Навка четко изложила художественный замысел этого номера в социальной сети «Инстаграм»: «Наши дети должны знать и помнить о том страшном времени, которого, надеюсь, — даст Бог — они никогда не узнают!». Журналисты «Си-Эн-Эн» не удосужились перевести это заявление.

Для открытого восприятия, как я знаю, мне требовалось объективное стороннее мнение. Когда мне нужно получить откровенный ответ на любой вопрос, касающийся российского телевидения, я обращаюсь к своей умнице теще. В свои 75 лет Тамара Александровна проводит много времени перед экраном. При этом она не интересуется политикой и ни на кого не держит зла — в том числе на меня (конечно, если я не забываю вовремя заплатить за кабельное телевидение). Я знаю, что могу рассчитывать на нее как на источник народной мудрости.

— Тамара, — спросил я, — а вы смотрели в субботу передачу «Ледниковый период»?

— Конечно. Там был один очень красивый номер, когда пара каталась в полосатых костюмах.

— А как реагировали зрители? Это же такая тяжелая тема...

— Им аплодировали стоя, у многих в глазах были слезы — да и у меня у самой тоже...

Для меня этого вполне достаточно. Но, увы, мне пришлось спустить ее с небес на землю и рассказать о назревающем скандале. Тамара нахмурилась:

— Заняться людям нечем. Это было красивое  выступление, и всё.

Умеет она вот так решительно оборвать разговор.

Эта ситуация напомнила мне об одном моем однокласснике с расистскими наклонностями. Дело было в городке недалеко от Нью-Йорка, где я вырос. Население было сплошь белым, так что объектом его насмешек стали мы, еврейские ребятишки, хотя нас вряд ли можно было назвать меньшинством. Мальчик развлекался тем, что швырял на пол в коридоре мелочь и дразнил нас, чтобы мы ее подбирали.

А потом, в 1978 году, по каналу «Эн-Би-Си» показали короткий сериал про Холокост. Он тоже подвергся критике за неточность и недостаток вкуса. В одной из сцен идейный вдохновитель концлагерей Адольф Эйхман сидит с коллегами за накрытым столом и замечает, что вонь из освенцимского крематория портит ему аппетит. За этой сценой весьма неудачно шла реклама чистящего средства «Лизол»: женщина по прозвищу Чистоплюйка заходит на кухню к соседке и во всеуслышание объявляет о том, что чувствует неприятный запах, по-видимому, исходящий из духовки.

И все же создателям сериала по большей части удалось передать весь ужас геноцида. В одной из серий фашисты согнали евреев в синагогу, заперли там и подожгли.

На следующий день после показа этой серии наш маленький расист подошел ко мне с выражением потрясения на лице. Он смотрел сериал.

— Я не знал, — выговорил он. — Прости меня. Я больше никогда не буду смеяться над евреями.

Так он кое-что узнал о том страшном времени. Искусство изменило его мировоззрение. И для меня этого вполне достаточно.