Вступление

С середины мая до начала июня я путешествовал по США и теперь хочу поделиться некоторыми впечатлениями и фотографиями. Пока не знаю, стоит ли публиковать эти заметки на английском языке, — вряд ли я смогу сообщить своим соотечественникам что-нибудь новое, а моя обычная жизнерадостная наивность, боюсь, их только покоробит.

Отправляясь в поездку, я преследовал сразу несколько целей (помимо желания пообщаться с друзьями и родственниками). В течение некоторого времени я исправно переводил в Штаты (и не только туда!) взносы в рамках программы обязательного медстрахования, внедренной президентом Обамой, — кстати, благодаря ей многие незастрахованные граждане теперь могут получить медицинскую помощь. И вот наконец я решил воспользоваться тем, что мне перевалило за полтинник, и бесплатно пройти обследование.

Кроме того, мне надо было побеседовать с разными людьми, чтобы собрать материал для своей новой книги под рабочим названием «Отдавай, пока тебе не станет лучше» — сборника историй из жизни тех, кому пришлось столкнуться с трудностями и бедами. Они смогли всё преодолеть благодаря тому, что открыли для себя истинную суть здоровой и счастливой жизни: мы живем для того, чтобы помогать другим, — и тем самым помогаем самим себе. Эта максима, да еще непреодолимая потребность создать хоть что-нибудь за время, отпущенное нам на земле, — вот единственное объяснение факта нашего существования. Остальное, как говорят раввины, лишь комментарии. В моей книге будет шесть биографий (на данный момент их герои — двое русских, двое итальянцев и двое американцев). В их жизнеописания я собираюсь вплести истории других людей, которых я встречал на своем пути. Эти рассказы объединены между собой темой целебной силы гуманитарной клоунады и умения налаживать контакт с другими людьми, которые продемонстрировал нам всем доктор Пэтч Адамс.

Политика и гигиена полости рта

Первым делом я зашел в кабинет стоматолога. Посещение дантиста не входит в страховку, но на это стоит потратить время и деньги — зубы мне нужны, чтобы было в чем зажимать сигары в ближайшие пятьдесят лет. В приемной мне бросилась в глаза обложка последнего выпуска журнала «Тайм» — емкая характеристика мнения американцев о России.

И пусть даже не все в Америке читают «Тайм» — по телевизору круглосуточно муссируют разгорающийся скандал вокруг администрации президента Трампа и его отношений с Россией. Вплоть до конца прошлого года мои русские друзья, возвращаясь из Штатов, удивлялись, как мало внимания уделяется России в западных СМИ. Но теперь всё по-другому... Бойтесь своих желаний, они могут исполниться!

Среднестатистический американец не приписывает победу Трампа России, но считает, что действия хакеров, публикация переписки Хилари Клинтон и «фейковые новости» способствовали его избранию. А ключевую роль сыграло то, что демократы выдвинули непривлекательного кандидата и что американцы в целом не доверяют политикам, мало интересуются сутью вещей и голосуют, повинуясь эмоциям и мимолетной прихоти.

Но ведь на протяжении почти двухсот пятидесяти лет эта система работала! Правильно говорил Уинстон Черчилль: «Демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных». Я доверяю мнению человека, который смог сохранить свои зубы в достаточно хорошем состоянии, чтобы девяносто один год подряд зажимать в них сигары.

В любом случае, лучше с сигарой во рту, чем вот так…

Рак не всегда смертелен

Я всё больше и больше сочувствовал этой маленькой фигурке по мере приближения даты включенной в страховку колоноскопии.

У нас есть выбор — даже в России. Мы можем продолжать развивать израильский медицинский туризм, а можем начать следить за своим здоровьем. Некоторые онкологические заболевания, такие как рак простаты, желудка, прямой кишки, груди и яичек, вообще не должны быть смертельными для человека — их можно выявлять на ранней стадии путем регулярного врачебного и даже самостоятельного обследования. Если в семье были случаи таких заболеваний, обследования надо начинать раньше и проводить чаще.

Очищение кишечника накануне колоноскопии оказалось вполне терпимым. Сразу вспомнились турпоходы по Индии, где я периодически подхватывал какую-нибудь заразу. Но, по крайней мере, на этот раз мышцы бедер не болели от бесконечных приседаний под кустами.

Сама же процедура служит прекрасным примером отлаженной американской медицинской машины. С утра в приемной медицинского центра «Монтефьори» в Бронксе, который специализируется исключительно на колоноскопии, собрались десятки пациентов самых разных возрастов, размеров и национальностей. Я разговорился со своим анестезиологом, пока тот вез меня на каталке в операционную. По его выговору легко угадывалось, откуда он приехал. Когда я сказал ему, что я русский (в английском языке нет слова «россиянин»), он сначала не поверил, но я убедил его, заговорив по-русски и отметив, что из приезжающих в США мало кто сейчас открыто претендует на это гордое звание.

Перебрасываясь шуточками с Александром, я задремал и, проснувшись несколько секунд спустя, поинтересовался, когда же начнется процедура. Но тут же выяснилось, что она уже закончилась: в доказательство того, что врачи зашли, сделали свое дело и незаметно откланялись — прямо как Санта-Клаус, — мне предъявили фотографии моей чистой и здоровой «канализации». Жаль только, у меня не было с собой клоунского реквизита — прекрасная вышла бы групповая фотография: медперсонал с красными накладными носами и мое бесчувственное тело на операционном столе с торчащим из задницы прибором. Пожалуй, она могла бы составить конкуренцию фотографиям Пэтча Адамса с сопливым носом. Надеюсь, он простит мне, что я упустил такой случай. Заходите на мою страницу через пять лет — мне надо будет делать повторную процедуру.

«Клоунский борт номер один»

За время поездки я побеседовал со старыми соратниками Марии Елисеевой, чьи биографии войдут в мою следующую книгу. В ходе наших встреч она рассказала мне об американцах, которые работали с ней в начале девяностых, когда она только начинала развивать в России гуманитарную клоунаду. Я решил отыскать кого-нибудь из них и расспросить об их взглядах и воспоминаниях.

Новый «виртуальный» железный занавес, состоящий из американских серверов, которые по вполне понятным причинам блокируют российские IP-адреса и исходящие с них электронные письма, сильно затруднил поиск таких людей и общение с ними. Но я справился!

Моими первыми собеседниками стали Фрэнк и Аннетт Сентнер. Фрэнк оказался более общительным, но и Аннетт вскоре оживилась благодаря мастерски приготовленному коктейлю «Маргарита» и солнцу, сиявшему над базальтовыми скалами Палисад на восточном берегу реки Гудзон, которыми мы могли вдоволь любоваться, сидя на открытой веранде бара на противоположном берегу. Фрэнк — ровесник Пэтча, он принадлежит к тому же поколению хиппи-активистов 1960-х и 1970-х годов, которые к концу 1980-х начали осознавать, что, вероятно, им так и не удастся изменить мир. В 1997 году в приступе хандры Фрэнк решил сходить на лекцию, посвященную смерти и умиранию, в надежде, что она его развеселит. Но в последнюю минуту лекция отменилась, и организаторы вставили вместо нее Пэтча Адамса с докладом на тему «Жизнь, полная радости».

После лекции Пэтч, как всегда, стал рекламировать ежегодную поездку клоунов в Россию как панацею от всех проблем. Фрэнк с Аннетт решили присоединиться. Мария, ее семья и ее дело настолько их очаровали, что они еще много лет потом ездили помогать с организацией летних лагерей и других проектов. Благодаря Марии они поняли, что могут изменить хотя бы небольшую часть мира для (относительно) небольшой группы людей. Аннетт даже взяла на себя стратегическую задачу — помочь воплотить в жизнь замысел Пэтча по созданию клоунской «группы быстрого реагирования» — самолета экстренной медицинской помощи «Клоунский борт номер один» с носом, выкрашенным в красный цвет, и полным брюхом врачей-волонтеров, готовых вылететь в любую точку земного шара, чтобы подарить страждущим радость и заботу.

Аннетт ездила по всему миру и набирала группы врачей, согласных нести ежемесячное дежурство, а в случае необходимости прыгать в красноносый самолет и лететь на помощь. Однако потенциальным спонсорам этого проекта не хватило энтузиазма, и «Клоунский борт номер один» так и не поднялся в небо... пока! Впрочем, одна такая поездка всё же состоялась, и о ней снят прекрасный видеоотчет.

Несмотря на это Джиневра (слева) и Итало (справа) сделали этот самолет символом своей клоунской организации, расположенной в Милане. Пэтч (в центре) благословил их идею, взмахнув своей резиновой рыбой.

Нью-йоркский менталитет

Мой личный знаток Манхэттена — Джейми — оправдал возложенные на него надежды и позвал меня на весьма эклектичный концерт. Когда такси подкатило к частному дому в районе Куинс, где раньше мне приходилось бывать только в аэропортах, я решил было, что мы ошиблись адресом.

Концерт был организован сообществом Sofar. Создатели этого нового сервиса обещают любителям музыки в сотнях городов по всему миру «вернуть на сцену живое исполнение». Они выступают в качестве посредников и импресарио, помогая восходящим звездам встретиться со своими поклонниками на площадках, предоставленных частными лицами, которые желают организовать концерт в «домах и офисах, на крышах и других уникальных местах».

За пятнадцать долларов с носа мы получили право зайти в дом, спуститься на нижний этаж и два часа наслаждаться живой музыкой в исполнении трех артистов. Спиртное и подушки для сидения полагалось приносить с собой, но мы не сдрейфили. В первом отделении выступил эмоциональный дуэт в составе брата и сестры из Коннектикута, которые убедили себя в том, что на самом деле они израильские барды. Недостаток профессионализма они с лихвой восполняли экспрессией, хотя в помещении и так было ужасно жарко. Парень щеголял густой гривой курчавых черных волос, которые полностью закрывали ему лицо. Колошматя по своим барабанам бонго, он напоминал пастушью овчарку в состоянии оргазма. Мы вспотели от одного только взгляда на него. Во втором отделении выступала молодая загорелая певица в белом сарафане и белой боевой раскраске. Она исполняла энергичные музыкальные фразы, которые тут же записывала на синтезатор, закольцовывала и проигрывала. В результате получился эдакий многоголосый хип-хоп в исполнении подпрыгивающей девчонки, которая играла клавишами синтезатора, аккомпанируя себе.

Мы бы остались и на третье отделение, но Джейми уже плавился, да и розовое вино закончилось.

У успешно трудоустроенных жителей Нью-Йорка и его окрестностей жизнь идет своим чередом. Как отметил Джейми, бороться приходится в основном с проблемами «первого мира». Так, из ежедневной газеты «Нью-Йорк таймс» я узнал, что из-за неудачной формы миски у котов может развиться «усталость усов» и пропасть аппетит. Так что если ваш кот скребет лапой пол вместо того, чтобы уплетать свой кошачий корм, возможно, он пал жертвой этого недуга. Срочно покупайте ему новую миску, пока он не нанял адвоката!

Надпись на наклейке — «Жизни синих имеют значение».

Межрасовые конфликты по-прежнему стоят на повестке дня, но американцы не теряют чувства юмора. Продолжает свою работу движение «Жизни черных имеют значение», которое появилось в ответ на случаи убийств белыми полицейскими афроамериканцев, подозреваемых в совершении преступлений. Но полицейские, которые обычно носят синюю форму, пытаются привлечь внимание к аналогичной проблеме.

«Жизни толстых итальянцев имеют значение».

Упитанные итало-американцы подхватили эту идею, потребовав внимания и заботы к себе.

Да и сам город становится все более цивилизованным — как для водителей, так и для пешеходов.

Новаторский метод борьбы с нехваткой парковочных мест.

Многофункциональный автомат, с помощью которого можно получить информацию на разных языках, зарядить свои гаджеты через USB-порт и подключиться к wifi.

Мое любимое место для прогулок в Центральном парке —

Аллея. Это пешеходная дорожка протяженностью в семь кварталов, окаймленная дубами и вязами. Здесь можно встретить самых эксцентричных личностей и торговцев, которыми славится этот город, а также полюбоваться вполне традиционными памятниками литературных деятелей со всего мира.

Филантропия по-американски: те, кто располагает свободными средствами, могут сделать пожертвование и стать спонсорами какого-нибудь редкого дерева.

Если вдруг вам интересно, дерево такого уровня можно «застолбить» за 25 тысяч долларов, а спонсорская поддержка молодого саженца обойдется всего в пятьсот «зеленых».

Мебель, расставленная у юго-восточного входа в парк, отнюдь не такая удобная, как может показаться: она сделана из металла (зато ее очень трудно украсть!).

Еще труднее украсть самого президента. «Башня Трампа» на Пятой авеню, которую теперь называют «северным филиалом Белого дома», находится под усиленной охраной, но при этом является общественным местом. Дорогу у охранника спрашивают отнюдь не русские туристы.

Но волшебство и динамизм Нью-Йорка по-прежнему не выразить словами — это удалось разве что авторам нескольких песен и стихотворений.

Восход луны и отражение заходящего солнца над южной частью Центрального парка.

Великий Северо-Запад

Хотите узнать человека поближе — переезжайте к нему жить. Пэтч любит повторять, что медицинские консультации в США продолжаются в среднем 13—20 минут — за это время о пациенте почти ничего не узнаешь. Когда он сам занимался врачебной практикой, первичный прием у него иногда длился до четырех часов. В идеале пациент приглашал Пэтча к себе домой, чтобы тот мог изучить его привычки, окружение и так далее.

В своей песне «Социология» Дэвид Бирн приводит еще один способ познакомиться с человеком поближе — попробовать то, что он ест.

«Мне хотелось стянуть у кого-нибудь сумку с продуктами,

Чтоб неспешно исследовать их на досуге и чтоб узнать,

Как они на меня повлияют, — как будто бы,

Съев чужие продукты, я мог бы стать тем, кто купил их себе».

Я с удовольствием сел на самолет до Сиэтла, где раньше никогда не бывал, и на несколько дней поселился у своего друга детства — Соломона — и его родственников, которых я вообще практически не знал. К родственникам относились жена, сын (присутствовал), дочь-студентка (отсутствовала) и ящерица (к сожалению, присутствовала, часто под ногами, и обижалась, что я ей не рад).

Мы прекрасно провели время — катались на велосипедах, гуляли, болтали и, конечно же, поглощали разнообразные продукты. И действительно достигли нового уровня взаимопонимания.

Сиэтл потихоньку становится перспективным направлением миграции ведущих мировых специалистов в области информационных технологий: там расположены отделения ключевых участников этого рынка, таких как «Майкрософт», «Гугл», «Амазон» и другие. Неизгладимое впечатление на меня произвела парковка в офисном городке «Гугла»: самые «козырные» места там отведены не инвалидам, а беременным женщинам.

Помимо восхитительного мюзикла об Имельде и Фердинанде Маркосах под названием «Здесь покоится любовь» — еще одного творения Дэвида Бирна, — мы сходили на встречу Корнелльского клуба в Сиэтле, где состоялся предпремьерный показ нового документального фильма Роберта Либермана «Пробуждение Ангкора» — профессионально выполненное исследование современной Камбоджи и ее умного, эмоционального народа, который пытается осознать свое подчас кровавое прошлое и пораженное коррупцией настоящее. Знакомая история…

Лекция, с которой я выступил в Эллисоновском центре исследований России, Восточной Европы и Центральной Азии при факультете международных отношений им. Джексона в Вашингтонском университете, оказалась чуть ли не в центре внимания.

Проходя по студгородку и глядя на студентов, которые нежились на лужайке в тот солнечный денек — говорят, первый в этом году, — я понял, что народу на лекции будет немного. Послушать меня пришло с десяток любопытных учащихся и сотрудников университета. Я рассказал им о своей работе в качестве инспектора по договору о сокращении ядерных вооружений и поделился своими наблюдениями о том, каких взглядов сейчас придерживаются в России.

Меня представлял директор центра Скот Радниц, который недавно и сам выступал с докладом об истории и современности российско-американских отношений — красноречивым, взвешенным и объективным исследованием предпосылок нынешней ситуации.

Мое выступление в Сиэтле было попыткой исправить оплошности, допущенные мной в статье о русском менталитете, которая была опубликована в конце прошлого года в журнале дипломатической службы США и удостоилась комплиментов и критических отзывов с обеих сторон. Я знаю, что рассказать о сложном менталитете России — не говоря уже о ее душе! — в короткой статье на десяток страниц невозможно. Один мой русский друг, снисходительный к моим промахам, но настроенный весьма решительно, свозил меня на майские праздники на Светлояр, где я узнал, что все девятьсот человек, проживающие в селе Владимирское у легендарного озера, с удовольствием развивают свои традиционные ремесла и туризм и не ждут помощи ни сверху, ни извне.

Но вернемся к Сиэтлу. Погостив у друга, я отправился еще дальше на северо-запад, в город Порт-Анджелес, утопающий в буйной зелени деревьев. Заметно было, что здесь процветает и другая форма буйства: вдоль дороги пестрят плантации и точки сбыта недавно узаконенной марихуаны. За три часа на автомобиле и пароме я добрался до дома доктора Джен Адамс с видом на бухту Фрешуотер-бэй и пролив Хуан-де-Фука.

Джен Адамс не родственница Пэтча, но тоже врач и одна из первых соратниц Марии — она участвовала в первой клоунаде в России в 1995 году. По ее тихому голосу и теплой улыбке никогда не скажешь, что ей пришлось столкнуться в жизни с семейными и медицинскими проблемами, которые она красноречиво описывает в своих мемуарах «Жена футболиста».

Вместе с ее третьим и, надеюсь, последним мужем Дмитрием мы до поздней ночи предавались воспоминаниям о тех ярких личностях, которые участвовали в ранних клоунских эскападах и приключениях на почве межкультурного взаимодействия. Дмитрий, уроженец Ленинграда, озвучил свежую точку зрения на то, как русские воспринимают клоунов и их нетипичное поведение.

Страсть Дмитрия к игре на гитаре — уникальная отдушина для реализации его творческих способностей.

Уголок потребителя

Вернувшись на Восточное побережье, я отправился со своим братом в пункт приема мусора на переработку, который расположен в его городке на Лонг-Айленде. Мне сразу вспомнилось, как во время своей поездки в США в 1988 году бывший директор воткинского завода Владимир Садовников больше всего поражался тому, что Нью-Йорк отнюдь не такой грязный, как утверждала советская пропаганда.

Учитывая, какой кипиш поднялся недавно из-за свалок в Московской области, вызвавших неодобрение властей, наверное, мы все-таки многое можем позаимствовать у Запада. В статье, которая недавно вышла в газете «Ведомости», говорится прямо: поскольку в России перерабатывается не более 10% отходов, через три года все имеющиеся в стране свалки переполнятся.

Нужный контейнер смогут найти даже те, кто говорит только по-испански.

На Лонг-Айленде эту проблему решают просто: никакого централизованного вывоза мусора. Можно годами складировать его у себя в гостиной, а можно купить разрешение и сдать отходы на переработку.

Граждане гордятся тем, что перерабатывают мусор, хотя их старая свалка (на фото слева) «отдыхает» по сравнению с химкинской или балашихинской.

В пункте приема мусора есть даже склад, где можно оставить или забрать мебель и другие бытовые товары в хорошем состоянии, ставшие ненужными. Перефразируя Человека-паука, можно сказать, что большая склонность к потреблению влечет за собой большую ответственность.

Северо-Восток

Последний раз я был в штате Мэн 10 сентября 1971 года. Мне тогда было всего шесть лет, но я помню точную дату, потому что она выгравирована на сувенирной шкатулке, которую тогдашний сенатор и кандидат в президенты Эд Маски подарил моему отцу, возглавлявшему его предвыборную кампанию, на память об этой поездке. Не сохранилась, правда, игрушечная пружинка, которую, лопаясь от зависти, я стащил у сенаторского сына. Приземляясь в Бангоре, я надеялся, что за давностью лет мое преступление прощено — или хотя бы забыто.

Я провел выходные в Колледже Атлантик и вместе со своим другом поприсутствовал на вручении дипломов. Перед собравшимися выступил поэт и музыкальный критик Ханиф Уиллис-Абдурракиб, который произнес скромные, но вдохновенные слова. Он развил теорию о том, что, если бы в 1977 году в городе Нью-Йорке не произошло тотальное отключение электроэнергии, мы бы до сих пор слушали музыку в стиле диско, а потом пространно объяснял, почему в детстве не сумел помешать восходящей звезде баскетбола по имени Леброн Джеймс обойти его и забросить мяч в корзину.

А еще я узнал, откуда произошло название Бар-Харбор[1].

Выход на остров Бар через песчаную отмель во время отлива…

Хорошо, что в Колледже Атлантик занимаются изучением экзотических, но актуальных проблем, таких как геноцид и изменение климата. Может быть, там смогут что-нибудь придумать, пока песчаная отмель окончательно не ушла под воду и остров Бар не стал совершенно недоступным. Переименование города в «Гавань-где-раньше-была-отмель» обойдется очень дорого и вряд ли будет способствовать развитию туризма.

«Гвоздем» поездки в Брэттлборо (штат Вермонт) стал ужин со Стивеном и Бонни Стирнс.

Стивен всю жизнь проработал аниматором и педагогом и в итоге основал Молодежный театр Новой Англии. Впервые эта семейная пара приехала на клоунаду в Россию в 2000 году — их, как и многих, сподвиг на это Пэтч. Стирнсы быстро поддались очарованию и поэтичности Марии и ее движения и вместе с юными волонтерами из своего театра и окрестных школ стали приезжать работать в летние лагеря каждый год.

Когда «дядя Степа» рассказывает о своем общении с русскими в те давние времена, невозможно сдержать улыбку. Стычки с местными жителями, которым такие клоунские эскапады были в диковинку, заканчивались рукопожатиями, объятиями и даже танцами; гостям приходилось отвечать на сложные вопросы («Вы верите в Бога?») и участвовать в непростых, но радостных беседах с детьми и взрослыми, пребывающими в смятенных чувствах. Проработав тридцать восемь лет профессиональным клоуном и мимом, в том числе двадцать семь — в дуэте с комиком Питером Гулдом («Гулд и Стирнс: вермонтские звезды клоунады»), Стивен уже неспособен общаться без клоунских жестов и гримас. Его лицо расплывается в широченной улыбке, пока он изображает руками, как открывает дверь или ловит мяч. Это все равно что оказаться в первом ряду на представлении — однако в его случае это не игра, а непроизвольные телодвижения, позволяющие визуально и эмоционально оживить речь.

Я уверен, что здесь бы мне не грозил творческий кризис. Кстати, дом сдается.

На следующее утро я заехал в дом на окраине Брэттлборо, где Редьярд Киплинг написал свою «Книгу джунглей» (про Маугли). Киплинг вместе со своей невестой-американкой свил это гнездышко в конце XIX века и назвал его «Наулака», что в переводе с хинди означает «бесценная жемчужина». Конструкция дома смутно напоминает корабль, на носу которого находится кабинет писателя.

Это крыльцо, прямо у выхода из кабинета, давало ему возможность убежать от славы. Если у переднего входа появлялся непрошеный визитер, Киплинг выходил на веранду, а дворецкий честно информировал гостя о том, что «мистера Киплинга пока нет дома».

Увы, Киплингу с женой пришлось бросить этот дом и уехать из Америки — семья устала от постоянных пререканий с ее братом по поводу денег (брат нуждался, а муж давал, давал и давал…).

Возобновление связей с Россией благодаря американскому профессору

Хотя в Штатах не меньше двух десятков городов, которые называются Москва, я счел этот дорожный указатель знаком и отправился домой. Хотя, может быть, это тоже была спецоперация, в рамках которой русские хакеры влезли в дизайн-макеты на фабрике, где производятся указатели. Кто его знает — да и доказательств никто никогда не найдет!

Я уезжал с тяжелым сердцем, понимая, какой глубокой стала пропасть, разделяющая США и Россию.

В марте на подоконник моего подмосковного дома присела было перелетная птица надежда. Узнав, что Джона Хантсмена — младшего назначают послом США в Российской Федерации, я ознакомился с его биографией и приободрился в расчете на улучшение отношений между нашими странами. С этой целью я немедленно отправил ему экземпляр своей книги. Не знаю, прочел ли он ее, но если господин посол пожелает обсудить по прибытии ее содержание, я готов приехать в аэропорт и встретить его у трапа самолета. Конечно, не исключено, что у него могут быть и другие первоочередные дела, но это не страшно. Я могу подождать.

Корнелльский университет, Итака, Нью-Йорк. — Корнелльский университет, Итака, Нью-Йорк.

Вернувшись в Москву 10 июня, я с головой окунулся в подготовку к приезду профессора Гленна Альтшулера, который должен был выступить с лекциями в различных уголках России. Профессор Альтшулер был моим наставником в Корнелльском университете. С тех пор прошло уже тридцать четыре года, и сейчас он консультирует моего сына. Идею пригласить Гленна в Россию по линии отдела культуры Посольства США я выдвинул еще весной. Посольство согласилось оплатить поездку и взять на себя организационные хлопоты. Мы договорились о четырех темах, которые он может раскрыть здесь, опираясь на свой опыт и опубликованные работы: происхождение рок-н-ролла, передовые методы управления крупным университетом, организация юридической защиты в США — по материалам своей недавно вышедшей книги «Десять великих американских судебных процессов» и история президентской власти в США.

За предшествующие два месяца я поднял все свои контакты в России, чтобы найти соответствующие площадки и подходящую аудиторию. Чем меньше времени оставалось до приезда моего наставника, тем больше у меня тряслись поджилки. Мы исчерпали почти все возможности. Мои знакомые и все, на кого выходило посольство, столкнулись с обычной в таких случаях бюрократией. Чувствовалось и еще одно подводное течение: возможно, это не лучшее время для того, чтобы пускать американского ученого в государственные учреждения, не говоря уже о том, чтобы предоставлять ему возможность повлиять на отечественные умы.

«Если бы они только знали Гленна Альтшулера, — думал я, — публика бы валом повалила на его лекции!» Он как плюшевый мишка с кандидатской степенью: сам невысокий и худощавый, а в голове полным-полно самых разных историй. И эти истории — судя по слухам, которые он сам о себе распускает, — являются плодом жадного чтения: не менее ста страниц в день на протяжении вот уже сорока одного года (если посчитать, получится в общей сложности полтора миллиона страниц). Добавьте к этому сорокалетний стаж работы в профессорско-преподавательском составе Корнелльского университета и поездки по всему миру с презентациями своих книг, миссиями по сбору средств для университета и программами вузовского и невузовского образования — и вы поймете, какой он удивительный человек. Ну и, конечно, поскольку вся голова у него забита историями, для волосяного покрова места почти не осталось. Недостаток волос отчасти компенсируют щетинистые усы, нависшие над его открытой улыбкой. А за толстыми очками — следствием постоянного чтения — лукаво поблескивают глаза.

Но наконец всё стало складываться — во многом благодаря обаянию и настойчивости Ким Скривнер и ее сотрудников из отдела культуры, а также участию некоторых знакомых моих друзей.

Мы ненавязчиво начали с Петербурга, где Гленн дважды выступил с лекцией о судебных процессах и один раз — о рок-н-ролле, и были готовы двигаться на юг, в столицу. Накануне нашего отъезда, в пятницу, нам прислали обновленное расписание московских лекций: по три в день в течение трех дней подряд с перерывами на пресс-конференции и прочие связи с общественностью.

Когда я проинформировал своего профессора об изменениях в программе, его широкая улыбка слегка померкла, а мне послышалось легкое шипение. «Что? Да я никогда в жизни по три лекции в день не читал!» Я взял вину на себя, но мягко упрекнул его за чрезмерную вежливость на раннем этапе обсуждений, когда я пытался выяснить, какой объем работы представляется ему приемлемым. Кроме того, я подумал, что в каждом из мест надо будет проверять наличие аптечки, поскольку Гленн не курит и не пьет.

Неистощимая энергия профессора убедила меня в том, что он может всё. Так, рано утром во вторник он выехал на автобусе из Итаки в Нью-Йорк, расположенный в 400 километрах к югу, чтобы выступить с лекцией в юридической компании. Затем он добрался до аэропорта и отправился через всю Атлантику в Москву, где я встретил его и вместе с ним вылетел в Санкт-Петербург, куда мы прибыли во второй половине дня в среду. Мы погуляли, поужинали с несколькими выпускниками Корнелльского университета, приехавшими в Питер, и со специально приглашенной местной жительницей — моим хорошим другом по клоунским делам Мариной Шустерман. Когда она пригласила нас к себе на квартиру на чай с пирогом, Гленн понимал, что отказываться нельзя. Могу подтвердить, что когда Гленн действительно устает и мечтает скорее попасть в гостиницу, чтобы заснуть, его типичный для уроженца Бруклина быстрый шаг становится вдвое быстрее.

Гленн, Марина и мои друзья из Беслана наслаждаются речной прогулкой по Неве в сезон белых ночей.

Турне прошло «на ура». Радиоинтервью и многие из одиннадцати лекций Гленна, которые посетило в общей сложности более 350 человек, были вывешены в интернете и собрали несколько тысяч просмотров

Каждый, кто хоть раз в жизни выступал на публике, знает, сколько сил на это уходит и каким выжатым чувствуешь себя после выступления — особенно если у слушателей было много эмоциональных вопросов. Когда у докладчика устанавливается хороший контакт с аудиторией, происходит обмен энергией — примерно как в боксе или гуманитарной клоунаде. А у Гленна контакт был что надо — сам Мухаммед Али бы позавидовал.

Гленн объясняется с питерскими юристами языком жестов.

Когда этот типичный американец сообщал, что его отец родился в России, слушатели раскрывали рты и ахали, приятно изумляясь. Иногда Гленн выделял из толпы какого-нибудь человека, достойного интеллектуального поединка или легкого отпора в ответ на свое замечание или вопрос. Выбор всегда оказывался удачным, и остальные присутствующие извлекали массу пользы из их перепалки. Кроме того, Гленн — мастер выдерживать паузу: «Выйдя из тюрьмы, Дэн Уайт снова совершил убийство… на этот раз он убил самого себя».

Единственный ораторский прием, который следовало бы немного отточить, — нарочитое самоуничижение. Гленн любит повторять, что с его лекций люди должны уходить в более подавленном (то есть задумчивом) состоянии. Но его шуточки по поводу собственного преклонного возраста и покровительственного вида иногда приводили аудиторию в замешательство: слушатели не ожидали такого от столь уважаемого человека.

Кстати, часто в ответ он получал обратную реакцию: слушатели выражали протест против такой якобы заниженной самооценки.

Иногда волна вызванных его выступлением положительных эмоций становилась опасной. Я принял на себя роль его личного телохранителя — недоставало мне разве что рации. Я пообещал ему в шутку, что если он будет придерживаться согласованных тем, ему удастся до конца поездки обойтись без зеленки. Будучи по натуре противником конфликтов, политически грамотным человеком и незначительной мишенью, Гленн ни разу не подвергался настоящей опасности. Но дважды оказывался на грани.

В доме замглавы миссии Посольства США в Москве я расположился на большом мягком диване в глубине гостиной, а Гленн начал что-то рассказывать восхищенным слушателям, большинство которых составляли женщины средних лет, занимающие административные должности в ведущих московских вузах. Уровень интеллектуальных феромонов стал зашкаливать. Наблюдая за одной такой дамой от образования, сидевшей в первом ряду, я вдруг осознал, что со своего места не смогу броситься на защиту профессора. Когда он говорил, ее лицо светилось восторгом, ладони поглаживали воздух вокруг его слов, летевших в ее направлении, бедра ерзали по стулу — женщина была вне себя от радости: наконец-то нашелся человек, который ее понимает! Того и гляди вскочит с места и задушит его в объятиях, а я не успею протолкаться к ним и спасти профессора. Но в конце концов она успокоилась, а вместе с ней и я.

Во время одной из лекций Гленн как-то упомянул, что готов рассмотреть любые предложения о вступлении в брак, а потом дал слушателям свой адрес электронной почты (настоящий). Уверен, что он получил по крайней мере несколько предложений руки и сердца, хотя на правой руке у него и красуется кольцо Корнелльского университета, показывая, кому на самом деле принадлежит вся его жизнь.

Второй опасный момент возник в пятницу вечером, во время лекции в Санкт-Петербурге. Послушать об истории музыкального жанра под названием рок-н-ролл собралось около сорока молодых ребят в возрасте от 14 до 18 лет. Я и понятия не имел о том, что в 1950-е годы этот термин был сленговым выражением, которое означало «заниматься сексом». И мне никогда не приходило в голову, что песня Литл Ричарда «Тутти-фрутти» имеет какое-то отношение к гомосексуализму. Пока Гленн рассказывал о чувственной стороне рок-н-ролла, я вдруг вспомнил, что у нас действует закон, запрещающий пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений несовершеннолетним (интересно, а есть ли закон, запрещающий пропаганду несовершеннолетним традиционного секса?). Мне сразу представилось, как по ковру на мраморной лестнице тихо крадется группа захвата и как омоновцы потом всей толпой врываются в комнату. Куда же спрятать Гленна? Завернуть в ковер? Небось, заметят бугор. Засунуть в дымоход? Так его давным-давно заложили. Выпрыгнуть из окна? Кажется, ОМОН иногда оцепляет здания, в которых проходит рейд. К тому времени, как моя паранойя поутихла, профессор уже перешел к следующей теме. Что-то о бедрах Элвиса Пресли.

Лекция о десяти великих судебных процессах была благосклонно принята и юристами, и широкими массами населения. Сквозной темой проходила перефразированная цитата из Хорхе Луиса Борхеса: «Будущее принадлежит тем, кто лучше всех умеет рассказывать истории». В обоих случаях, которые Гленн упоминал в своей лекции — О-Джей Симпсона и Дэна Уайта, — было очевидно, что ответчик убил человека, но был оправдан или приговорен к менее суровому наказанию, потому что версия защиты оказалась более занимательной, чем версия обвинения. Гленн напомнил своим слушателям, что «факты не всегда говорят сами за себя».

Помимо описания всех тонкостей профессии адвоката, Гленн отметил основные сильные стороны американской системы правосудия, проявившиеся в большинстве дел, изученных им самим и его соавтором Фаустом Росси: хорошо быть удачливым, еще лучше быть удачливым и умным, но лучше всего быть удачливым, умным и богатым. По словам одного молодого юриста, его заинтриговало то, что он узнал об американской правовой системе: там гораздо больше простора для творчества, чем в России.

Последняя лекция Гленна была посвящена балансу силы между президентом США и другими ветвями власти. В Американском центре в Москве, расположенном в здании посольства на Новинском бульваре, собралось около сорока человек, которых не испугала необходимость пройти суровый контроль на входе.

Слушатели были на удивление хорошо знакомы с хитросплетениями американской политики и структуры управления. Но все же Гленну удалось впечатлить аудиторию сжатым описанием основных проблем, которые создает исполнительная ветвь власти, в том числе угрозы независимости судебной власти. В качестве примера он привел предложенный Трампом запрет на въезд в страну и санкцию суда на введение этого указа в действие.

Гленн указал на попытки обойти законодательную власть — эта тенденция набирала популярность при каждом из президентов США, начиная с Рональда Рейгана. Взять хотя бы то, как Обама использовал указы и административные процедуры для снятия напряженности в отношениях с Кубой. Кроме того, я узнал, что администрация в последнее время всё чаще использует для расширения своих властных полномочий «заявления при подписании» — документы, которые президент США может приложить к законопроекту, переходящему с его подписью в статус закона, изложив в них свое толкование закона и того, что он сам будет и не будет делать.

Речь зашла об администрации президента Трампа, о том, как она оказалась у власти и как, скорее всего, будет действовать дальше. В ответ на первый вопрос Гленн еще раньше привел мне простой и наглядный пример: он рассказал, как выбирала кандидатов его бабушка. Обычно она просто спрашивала членов своей семьи: «За кого мне в этом году голосовать, за „ослов” или за „слонов”?».

Гленн напомнил слушателям, что американцы всегда с подозрением относились к осуществлению политической власти. Он процитировал члена Верховного суда Луиса Брэндиса, который выразил чувства, подобающие лидерам всех стилей и систем: «Публичность справедливо считается прекрасным средством от социально-промышленных недугов. Говорят, солнечные лучи оказывают самое сильное дезинфицирующее воздействие, а электрический свет лучше любого полицейского».

Когда один из присутствующих спросил, что можно сделать для восстановления отношений между двумя нашими великими странами, Гленн в заключение процитировал итальянского коммуниста Антонио Грамши: «Я пессимист в силу своего ума и оптимист в силу своей воли. Самое сложное сегодня — не строить иллюзий и не разочаровываться». А потом с лукавым блеском в глазах произнес: «Надо продолжать делать то, что мы делаем сейчас: общаться, разговаривать, пытаться понять друг друга…»

По-моему, мне очень повезло, что я провел с Гленном целых семь дней, жил с ним в одном гостиничном «люксе», делил с ним трапезу, дорогу и долгие часы в московских пробках. Наши отношения перешли в новую стадию: из хороших знакомых мы стали хорошими друзьями. Надеюсь, он еще вернется.

Интересно, кстати, есть ли подобная программа у Министерства иностранных дел РФ, направляет ли оно деятелей культуры с лекциями в США? Ладно, Кобзон, допустим, не попал бы в этот список, и Кисляка бы я, пожалуй, на этом этапе не стал рекомендовать. Но очевидно, что элемент человеческого общения — один из немногих уровней взаимодействия, которые еще работают. Как предложить МИДу свои рекомендации? Было бы здорово устроить между нашими странами что-то вроде состязания в этой области. Но, опираясь на свой личный опыт, я бы все-таки рекомендовал назначать лекции в те дни, когда ожидается плохая погода.

[1] В переводе с английского — «гавань с отмелью»

Contact Me

Блог

Одноэтажная Америка: крыша еще не поехала, но уже протекает (16+)

August 3, 2017Justin Lifflander